Быть может, я плохо искал, но сумел найти только одну изданную «чудовищным» тиражом в целых 200 (!) экземпляров книгу, в которой с близких мне подходов к деятельности, как способу существования органических (биологических и социальных) систем, рассматривается прошлая и настоящая жизнь России.[1] «Да, это было бы смешно, когда бы ни было так грустно»! Докатился «плотский дух» любовных романов и секса, детективов и «шансона», издаваемых тысячными тиражами, а также жирных тел, их в изобилии потребляющих,  что называется, «до ручки».

Но, «кто ищет, тот всегда найдет!» И я нашёл-таки эту книгу.

В отличие от большинства современных психологов, считающих причиной активности человека потребности, Бороноев А.О. и Смирнов П. И. выделяют «два класса» стимулов деятельности — потребности(1) и ценности (2) .

По их мнению, удовлетворение потребностей задано биологической природой человека и происходит вынужденно. Что касается ценностей (материальных и духовных объектов, созданных людьми и вызывающих у человека стремление обладать ими), то они определяются «самим деятелем» или, иначе говоря, параметрами общественной жизни, социальными      условиями  и сознанием, которое эти условия отражает.

Именно в последнем случае у людей, которые, несомненно, должны есть, пить, бороться за жизнь, размножаться и т. д., открывается огромный простор для проявления не просто животных, но и собственно человеческих стремлений: овладевать знаниями, участвовать в общественной и политической жизни, наслаждаться произведениями искусства и самим творить. «Благодаря ценностям человеческая деятельность обретает две важнейших характеристики –свободу и субъективно заданный смысл»[2].

 Не скрою, меня восхитил этот незамысловатый и, в тоже время, строго логичный взгляд на социальную природу ценностей, их сущность, содержание, формы и соотношение с потребностями. Он позволил выбросить, как старый хлам, сотни наукообразных теорий, им посвящённых. Недаром говорят: «Всё гениальное – просто!»

Следуя логике деятельностного подхода, я сделал вывод: ценность – это исторически сложившийся в данном обществе и имеющий индивидуальную специфику образ материального[3] или духовного[4] объекта, к приобретению или восприятию которого личность настойчиво стремиться, опираясь на механизм целеполагания и деятельности. Вот оно – строгое и чёткое определение ценности!

Но ценностей, к которым стремиться человек, множество. Как выделить среди них самые главные, существенные?

По мнению Бороноева А.С. и Смирнова П.И., заветной целью личности, живущей в обществе, является достижение «социальной значимости». Ценность эту трудно «пощупать», и тем не менее, человек хочет «быть принятым в обществе и что-то значить в нём», «оказывать воздействие на ход событий». Этот вывод можно было бы считать истинным, если бы не одно «но»… Существует, ведь и стремление к уединению, отшельничество, затворничество. Серафи́м Саро́вский**, в прошлом, или Г.Я. Перельман** в наши дни известны своим аскетизмом и отказом общаться даже со своими «единоверцами». Но кто может сказать определённо, что это не есть особый способ «что-то значить» в обществе или специфическая форма самоутверждения личности?!

Качественная характеристика «социальной значимости» проявляет себя, по мнению петербургских ученых, в особых формах. Авторы назвали их «модусами» (от лат. modus – «мера», «способ», «образ», «вид»). В отличие от основного свойства вещи (атрибута), без которого та перестает быть собой и переходит в другое качество, утрата модуса (Знания или Богатства) изменяет статус человека в обществе, но не уничтожает его как личность.

 В конечном счете, все модусы социальной значимости и положение личности в обществе зависят от множества материальных и духовных ценностей, имеющихся в распоряжении человека. Поэтому люди стремятся:

1. Сохранять эти ценности и совершенствовать, если они даны от природы (Здоровье, Красота, Сила).

2. Обрести их и умножить (Свобода, Знание, Богатство, Власть и т. д.).

 Нет никакой нужды давать этим модусам всестороннюю характеристику. Обыденное представление о них у каждого из нас есть, и этого вполне достаточно. В этом можно убедиться, изучив схему 11.

Модусы социальной значимости имеют историческую природу. Первобытный человек не выделял себя из социальной общности. Именно поэтому она была для него высшей ценностью, а изгнание из племени было равноценно смерти. Главной функцией человека было «служение». Почему?

Регулирование деятельности  в первобытном обществе хотя и существовало, но не осознавалась. Осуществлялось оно стихийно, и основной его формой было самоуправление, основанное на вошедших в привычку, часто экзотических процедурах демократии. Объект  и субъект регулирования (кровнородственная семья или племя) фактически совпадали.  Вождь, даже во время войны, не имел «никаких средств принуждения, кроме общественного мнения». Льюис Г. Морган, усыновленный индейским племенем Сенека (США) и живший в нём, убедительно показал это в своем труде «Древнее общество»[5].  

Иначе говоря, первоначальное признание лидера было возможно только потому, что некий человек – потенциальный глава рода, или вождь племени — обладал явными преимуществами перед другими членами рода (отцовство, материнство, физическая сила, сообразительность и т. д.) и более умело служил общности.

По мере выделения человека из природы и осознания им своей зависимости от её стихийных и непознанных сил возникли два специфических вида деятельности. Первый — «Шаманство» (Колдовство). Оно осуществлялось для того, чтобы вступить в духовную связь с внешним миром, который понимался как одушевленный и населенный богами. Второй – «Профессиональный труд». Он отражал необходимость удовлетворения простейших потребностей в реальном мире, требовал получения специальных знаний и навыков, лежал в основе примитивных форм разделения труда, приспосабливающих условия среды к нуждам сородичей (обустройство жилища и уход за детьми, производство бытовой утвари и оружия, охота и рыболовство, скотоводство и земледелие ).

Постепенно, исподволь, самоценные по своей природе личностные качества стали приносить их обладателям заметные преимущества, выгоды. На их основе стали формироваться такие модусы социальной значимости, как   «Власть», «Святость»  и «Мастерство».

Долгий и тёмный период жизни человечества, который с согласия большинства историков называется «Дикостью», закончился тем, что служебная деятельность, как единственно возможная, была «взорвана» изнутри. Рядом с ней спонтанно, исподтишка нанося ей удары «в спину», зародилась «для–себя–деятельность» (Шеллинг Ф.) или иначе – «эго-деятельность». Период сосуществования «службы» и «эго-деятельности» длился тысячи лет, но когда противоречие между ними развернулось полностью, произошёл качественный скачок, наступило «Варварство»  — новый исторический период в развитии человечества.

Бороноев А.О. и Смирнов П.И. полагают, что «возникновение Славы как модуса социальной значимости» знаменует переход от «Дикости»  к  «Варварству». По их мнению, именно «она оказалась способной совместить стремление личности к самоутверждению в мире с выгодой для общества, поскольку часто была связана с самопожертвованием в интересах коллектива».[6]

Впрочем, я бы так категорично не настаивал на этом. Славе должны были предшествовать некоторые известность  и  популярность, связанные, как правило, с проявлением волевых, умственных или профессиональных качеств личности. Лидерство порождало Власть; жречество, обрядность и религия – Святость; производственные умения и навыки – Мастерство. На их благодатной почве прорастало Богатство.  Ну а Слава, как нечто производное, восхваляла и возвышала Властного, Святого и одновременно Богатого. Только иногда награждала она своим блеском Мастерство и Знание.

Наивное человечество! Крайне неуверенно, спотыкаясь и падая, страдая от конфликтов и войн, но, всё-таки шагая из Дикости в Варварство, оно несло с собой кроме Славы огромное число менее романтичных и связанных с ней модусов социальной значимости.

Обязанные своим происхождением служебной деятельности все эти модусы стали постепенно отворачиваться от неё и превращаться в предметы и средства «эго-деятельности». В конце периода Варварства, так или иначе, обозначили своё существование почти все модусы социальной значимости. Противоречие между служебной и эго- деятельностью получило организационное оформление. Возникли государство и право. Незаметно и вполне прозаически человечество вступило в период «Цивилизации».

При этом, в различных уголках земли сформировались цивилизации со своим собственным, отражающим особые условия существования народов способом разрешения противоречия между «служебной» и «эго-» деятельностью. И главную роль здесь сыграли утверждающиеся в обществе формы частной собственности на землю и основные средства производства.

К слову сказать, авторы данной концепции выделяют и третий, вид деятельности. Его социальное значение ничтожно. Но в нём может принять участие, проявить себя, почувствовать свободу и показать активность каждый человек, вне зависимости от своего социального статуса. Называется этот вид деятельности «игрой». Участвуя в нём, личность и  «служит»  себе  и  «работает» на себя.

Классификация деятельности на «служебную»(1), «для себя»(2) и «игру»(3), в свете теории социального регулирования, имеет огромное значение. Появляется возможность понять, как в каждой из них разрешается диалектическое противоречие между самоуправлением и управлением.

Самоуправление «эго-деятеля» в обществе, где господствует частная собственность  и постепенно утверждается «демократия», достаточно широко, но не безгранично. Человек здесь включён в процесс производства, обмена, потребления товаров, услуг и т. д. Ему приходится учитывать нормы права, традиции, нравы и оценки общественного мнения. Но, при всем этом, над ним не висит дамоклов меч мелочной опеки целой армии бюрократов.

«Служителю», а этот тип личности формируется в авторитарных государствах, явно не повезло. Он почти полностью бесправен. И при этом мера его свободы ограничена управленческим аппаратом и его дотошным контролем. «Служебный соблазн» чиновников порождает коррупцию, буквально под корень вырубающую ростки самостоятельности и инициативы умного, честного и активного человека.

Только в игровой деятельности личность полностью самоуправляема, а её решения и волевые действия вполне согласованы с внутренним самочувствием и внешними условиями как особыми «правилами игры».

 «Игру» как деятельность, никуда не направленную, условно можно выделить из «эго-деятельности» и «службы». Именно в игре стремление «эго-деятеля» к самоуправлению и свободе принятия решений находит наиболее полное удовлетворение. Да и для «служителя» игра является той отдушиной и «зоной отдыха», где он из подчиненного или раба временно (бросая «кости» на игорный стол) становится свободным и самоуправляемым.

В наше время диалектика самоуправления и управления в процессе сознательного регулирования  особым образом проявляет себя  внутри принятой за образец «западной цивилизации». «Эго-деятельность» здесь предполагает довольно широкую степень самоуправления, при которой управлению, представленному стабильным и четко работающим механизмом разделённых властей, остается формировать внешние условия деятельности, поддерживать их стабильность и неприкосновенность.

В большинстве стран современного  Востока, где сохраняются остатки авторитарных и теократических режимов, «служение» до сих пор ограничивает самоуправление личности до исторически-конкретного минимума, подчиняет человека целой иерархии управленцев (чиновников, бюрократов), на вершине которой стоят монарх и бог. Россия в этом смысле ближе к Востоку, чем к Западу. «Я тебе бог, царь и воинский начальник», — так испокон веков говорят даже младшие командиры нашей армии.

Лишь в «игре» наблюдается та гармония самоуправления и управления, которая всеми признается, никого не тяготит и не обижает. «Игра» — это легковесный и легкомысленный, но созданный самой природой и обществом идеал оптимального разрешения диалектического противоречия между самоуправлением и управлением. Но, к сожалению, и здесь не обходится без мошенника, шулера и вора.

Пришло время, ответив вопрос: «Каким образом, с точки зрения реальной жизни и теории социального регулирования, выглядит данная система модусов и ценностей?» — подвести некоторые итоги.

Получив в подарок от природы Жизнь, Здоровье, Силу и Ловкость (см. схему 11), ребёнок первое время не очень дорожит ими. Только взросление, формирование сознания, обучение, воспитание и окружающая среда помогают ему переоценить их значение.

Слегка повзрослевшему подростку нравственно здоровое общество предлагает более значимые личностные идеалы. Среди них для начала назовем ближайшие: Мастерство (профессионализм), Знание (образование, служебную, педагогическую, научную и др. работу), Служение (Богу и людям), Хозяйство (предпринимательство, «шоубизнес», профессиональный спорт и т. д.). Позднее зрелая личность сама обнаружит и, возможно, проявит интерес к отдалённым ценностям (модусам): Богатству, Святости, Власти и Славе. Впрочем, жизнь сложна и конкретный выбор в каждом отдельном случае может оказаться богаче.

Для большинства молодых людей путь к отдалённым ценностям будет тернист и сложен. Существуя параллельно с честным трудом и паразитируя на нём, ценности эти стремятся прибрать к рукам «служебный соблазн» и коррупция, теневой и преступный бизнес, насилие и война… А им, согласитесь, взять грех на душу – «раз плюнуть».

Пишу эти строки и думаю: а ведь большинству смертных даже в голову не приходит, что между ними и всеми благами цивилизации притаилась (где скромно, где коварно) неприметная, на первый взгляд, «серенькая мышь», которую они, сами того не ведая, носят в душе всю жизнь и берегут, «как зеницу ока». Без неё – не осилить школьного урока и не сыграть в футбол, не поднять дряхлого тела и не попросить отпущения грехов…

Вы догадались, что в виду я имею поистине могучего колосса среди природных и социальных ценностей, каким является самоуправление личности. Российский социум ещё четверть века тому назад должен был честно признать: «Слона-то я и не приметил!»

Признаюсь, в своё время я был крайне удивлен, когда в последнем издании Советского Энциклопедического Словаря, ориентированном по замыслу его авторов на каждую российскую семью, обнаружил странные вещи. Словарь уделил внимание нелегальной газете «Самоуправление» (четыре её номера вышли в Женеве, 1887-1889 гг.). Была отдана дань понятию «самоуправство» советского уголовного права. Но, в этом фундаментальном научном труде не нашлось места «самоуправлению» как особой функции биологических и социальных систем[7]. И это, несмотря на то, что в те годы о самоуправлении вообще, и о «коммунистическом самоуправлении», в частности, кое-что писалось.

Но даже тогда, когда авторитарно ориентированная теория и практика научного коммунизма о самоуправлении скромно умалчивала, отражающий все его оттенки русский язык буквально буйствовал. Этого я тоже не мог не заметить.

«Свобода» и «воля», «самоопределение» и «независимость», «самоощущение» и «своеволие», «самообучение» и «своенравие», «сумасбродство» и «самоограничение», «самопожертвование» и «самоотречение», — вдумайтесь в множество этих понятий.  В чём состоит их смысл? Несомненно — в том, что в них, как и в других, близких им по духу понятиях, отражаются самые разные оттенки реально существующего самоуправления личности.

 «Великий и могучий русский язык» должен был буйствовать потому, что деятельность человека, как и всякая другая форма самоорганизации, «вызывалась к жизни» условиями  его существования как системы. Отдельная личность или группа лиц, отражая эти условия,  ставили перед собой некие цели, определяли этапы и средства их достижения, и, наконец, усилиями воли включали такой механизм сознательного регулирования своей деятельности, как самоуправление. Как же мог этот сложный духовный процесс не отражаться в языке народа?

Выясняя сущность самоуправления, вряд ли  можно хоть на миг забыть об управлении. И всё же, ещё раз сделаем акцент на том, что в основном противоречии сознательного регулирования самоуправление -  первично. Первично, несмотря на то, что люди не хотели замечать этого веками(!).

В этом смысле, активная деятельность индивида по совершенствованию  чувств, разума, памяти и воли, умножению и сохранению своих духовных качеств, характеризуют самоуправление как важнейшую целевую ценность. Его все хотят получить, расширить и организационно обеспечить. В то же время, без него как инструмента регулирующего деятельность (см. схему 11), нельзя достичь других целевых ценностей (Власти, Богатства, Славы).

На самоуправление «замкнуты», с ним взаимодействуют и от него зависят все модусы социальной значимости — это, с одной стороны. А с другой – достижение абсолютного большинства модусов и ценностей повышает социальный статус личности, расширяет границы её самоуправления и возможность влиять на происходящие вокруг процессы.

Иначе говоря, самоуправление, если относиться к нему не предвзято, является для личности целевой и одновременно инструментальной ценностью номер один, без которой и жизнь — не жизнь, и мечта — не мечта, и счастье — не счастье.

К этому следует добавить, что самоуправление личности как и всякая социальная ценность, в зависимости от форм его проявления и результатов в последнее время часто оценивается в денежной форме («продали футболиста, хоккеиста и т. д.»). Ему можно дать оценку с нравственных позиций добра и зла, справедливости и несправедливости. Наконец,  самоуправление личности поддаётся эстетической характеристике, опирающейся на  критерии прекрасного и безобразного, низменного и возвышенного.

Несомненно, все эти оценки можно отнести и к его диалектической противоположности — управлению, а также к сознательному регулированию как единой системе. И, если рассмотреть способ разрешения противоречия между самоуправлением и управлением как систему и ценность, то обнаружатся важные сравнительные признаки целых цивилизаций, а также относящихся к ним стран и народов.

Так, на мой взгляд,  последовательно и логично мы пришли к очень важным   выводам.

1. Опираясь на органическое соединение логического (диалектика «сущности» и «существования») и ценностного подходов в  процессе познания самоуправления и управления, можно ответить на интересующий нас вопрос: «Что хотел бы видеть человек в качестве своего личностного идеала?»

Ответ будет таким: «В качестве самой большой ценности на Земле, в качестве своего личностного идеала, человек хотел бы видеть развитое и совершенное самоуправление». При этом нельзя упускать из виду, что самоуправление как системная функция, регулирующая самоорганизацию (деятельность) личности, включает в себя целый ряд компонентов: чувства, разум, опирающуюся на них волю, и, наконец, те действия, которые, являясь результатом самоуправления, открывают личности дорогу ко всем модусам социальной значимости и ценностям, утвердившимся в  конкретно-историческом обществе.  Говоря простым языком, если ты не свободен, если ты сидишь на цепи, то никакие золотые и алмазные побрякушки тебе не нужны.

2. Возникает и другой вопрос: «А может ли быть самоуправление человека неограниченным?» Ответ – один: «Нет!» И здравомыслящая личность давно согласилась с этим. Освободиться от права, морали, обычаев, других общественных норм, а также от волевого воздействия лидеров социальных групп и достичь абсолютной свободы человек  не может.  Наконец, никуда, словно по мановению волшебной палочки, не денется веками существующий в обществе институт управления. Поэтому, личность, осуществляющая свою жизнедеятельность, должна скорректировать свой идеал, сблизить его с идеалом общественным. Результатом будет рождение единого для общества и личности идеала.

3. Поэтому так важен в философском плане  третий вывод. Его суть состоит в том, что идеал, отдельной личности  и всего общества, этих вечно (в диалектическом смысле) противостоящих друг другу элемента и системы – один и тот же: самоуправление.

4. Второй по важности ценностью для каждой из этих сторон, причём, ценностью, в наше время практически недостижимой, является гармоничное   разрешение противоречия   между  самоуправлением и управлением  в интересах оптимального развития, как отдельных граждан, так и общества в целом.

К этим выводам, насколько можно судить, наблюдая современный мир, постепенно приходят как рыночная, так и служебно-домашняя цивилизации. Но приходят с большим трудом через противоречия и конфликты, через насилие и войны.

Предложенные выводы могут натолкнуться на резкие возражения, суть которых состоит в следующем:

- О каком идеале в форме личностного самоуправления может идти речь, если простой смертный о нём никогда не слышал!?

- Стоит ли рассуждать о диалектике самоуправления и управления, оптимальном и гармоничном разрешении противоречий между ними, если даже учёные и ведущие политики только теперь начинают в этом разбираться?

Возражения эти, вроде бы убедительные по форме, по сути своей – не состоятельны. Обыватель как личность, может быть, и не слышал слова «самоуправление», не задумывался о его сущности, но уж о реальном его существовании знает больше, чем достаточно.

Только обозначает он это своё понимание, или, лучше сказать, ощущение  доступным и прекрасным словом «свобода».

О границах своей свободы он также слышал и знает. Они на каждом шагу. Хотелось  бы убрать их или перепрыгнуть. Но внутренний голос шепчет: «Моя свобода – это одно. Свобода других, более здоровых и ловких, бесчестных и агрессивных — это уже другое». В какой-то момент она может обернуться «беспределом». Так, в определённый миг, и совсем неожиданно обывателя буквально «кидает в жар», а его  чутьё воплощается в вопль: «Наведите порядок! Призовите к ответу!»

Иначе говоря, и обыденное сознание жаждет гармонии между самоуправлением и управлением. Оно, быть может, и не облекает её в наукообразные формы. Но оно подсознательно ощущает как цель и ценность, как общественный идеал. Другое дело, что государство и его СМИ, политики и учёные должны поднять общеобразовательный уровень как гражданина, так и обывателя.

Нельзя не признать, что достижение этого идеала в России, как и во всём современном мире, существует лишь в потенции. Это – факт. Но если определить как цель его реализацию в  будущем, то, говоря философским языком, такая возможность может рассматриваться как конкретная, реальная и достижимая.

Путь к достижению этого идеала не близок. Но, на то он и  идеал, чтобы, словно маяк, ярко светить вдали и манить к себе тех, кто думает о настоящем и будущем, о себе и своих потомках, о судьбах своей страны и земной цивилизации.

________________________________________________________________________

[1] Бороноев А.С., Смирнов П.И. Россия и русские. Характер народа и судьбы страны. – СПб: Панорама. – 2001.

[2] Там же. – С. 35.

[3] Комфортабельный коттедж на побережье Адриатики, самая большая и роскошная в мире яхта, жемчужное ожерелье, и т. д.

[4] Научная теория, математическая теорема, технологическое решение, художественное произведение, религиозная вера, предмет морального или эстетического подражания (моды).

[5] См. Энгельс ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 21. – С. 168.

[6]  Бороноев А.С., Смирнов П.И. Россия и русские. Характер народа и судьбы страны. – СПб: Панорама. – 2001.– С. 46.

[7] Советский энциклопедический словарь. – М.: «Советская Энциклопедия». – 1980. — С. 1176.

—————————————————————————————

© Авторские права защищены. Ссылки на тексты сайта обязательны.

 

ЧИТАТЬ ДЕЛЕЕ >>>>>>  http://кпоискуидеи.рф/?page_id=223

—————————